Сборник "Философия нищеты".
   Своеобразное ретроспективное размышление-переосмысление происшедшего за минувшее – после распада великой Страны – двадцатилетие, преломленное в ракурсе составляющих сборник проектов.
Сборник представлен шестью произведениями:
                        Маора.
                        Презумпция ненависти.
                        Тьма.
                        Лесбийское небо.
                        Крысы.
                        Обычай.

   Маора.
   …Это повесть о Ромео и Джульетте – конца советских восьмидесятых…
   Это повесть о любви… ибо к а ж д а я повесть о любви – это, в какой-то мере, повесть о Ромео и Джульетте… меняются лишь места и времена – оставляя неизменной суть.
   Суть чистой любви – которая всегда трагична.
   Суть и с т и н н о й любви – удел которой – всегда трагедия.
   Повесть о любви двух молодых людей, имевших несчастье родиться родными братом и сестрой… иногда бывает и так…

… И м ы с М а о р о й…

   Вообще-то она Марина.
   М а о р а – прилипшая к ней внутрисемейная кличка… когда она была ещё совсем маленькой, на вопрос – «И как же зовут такую хорошенькую девочку?» – одно время сестрёнка важно отвечала: «Маора».
   Со временем Маора, предприняв как-то переоценку ценностей, наложила на своё прозвище строгое табу для посторонних, оставив его лишь для избранных.
   Иначе как Маора, я её не называл никогда.
   Впрочем, она и слышать не хотела, чтобы я звал её как-то и н а ч е…

   … потому что близнецы, несмотря на тот ореол таинственности, которым их зачем-то окружают, самые обычные братья и сёстры – и одни из них дерутся между собой до самой смерти, другие же…
   Другие, локоть к локтю, дерутся и с самой Смертью.
   И именно так и начиналось у нас с Маорой… мы принадлежали к последним, сделав свой выбор неосознанно и навсегда.
   И именно так – локоть к локтю – и начали мы борьбу со Смертью, ибо обстановка в нашей семье мало чем отличалась от этого невесёлого состояния…
   Никто бы не назвал нашу семью неблагополучной… да я и сам, впрочем.
   Потому что все в ней были связаны родством по крови – без скользких отступлений и исключений типа сводных братьев, сестёр, отчимов, мачех.
   Только люди, связанные родством крови.
   И здесь и кончалось наше с Маорой сходство с ними.
   И родство.
   И начиналось различие родства по духу… если то, что имелось у противоположной стороны, можно было назвать духом…
   Если там и существовали какие-то наметки его, все они достались нам с Маорой… нам, отточившим его до острия бритвы и сумевшим поднять на высоту неба – чистого и незамутнённого, как и мы сами…

    Презумпция ненависти.
   Динамичная, остросюжетная повесть о четырёх друзьях-«афганцах», волею трагических обстоятельств оказавшихся по различные стороны разнообразных баррикад – в которые обернулись границы некогда единой великой страны…

   … Луна.
   Бледно-зелёная, мертвенно-холодная, она то и дело скрывалась в стремительно несущихся облаках – тёмно-синих, почти чёрных, рваных, причудливо изогнутых, с изжёлта-голубоватыми краями, подсвечиваемыми светом луны.
   На какой-то миг луна вновь судорожно проглянула – из-за всё несущихся и несущихся облаков-обрывков… осветив на мгновенье смутно чернеющий, виднеющийся в темноте не то холм, не то небольшой стог сена – который бесшумно окружали плотным кольцом части спецподразделения «Беркут».
   Круг сжимался всё плотнее и туже – словно затягиваемая вокруг шеи петля.
   Кольцо сомкнулось…
   Уверенные во внезапности, двое из кольца скользнули к ветхому крыльцу с навесом, в предвкушении эффекта одним ударом вмяли дверь – вместе с петлями загремевшую куда-то внутрь, вглубь тёмного открывающегося проёма…
   Вырвавшийся вперёд швырнул в этот проём луч фонарика – одновременно со вскидываемыми стволами автоматов.
   Но эффект не удался.
   В домике не спали.
   И вместо ожидаемо распахиваемых испуганно сонных глаз навстречу ворвавшимся – яростно, ослепительно и синхронно – метнулся спаренный шлейф огня – летящей кометой.
   И это было последнее, что они ещё успели ощутить или увидеть, прежде чем разлететься – разносимые на окровавленные бесформенные куски очередью-залпом из двух «калашниковых»…
   Пустые рожки упали в лужу крови, растекающуюся по полу. Композиция, освещаемая отлетевшим фонариком, чем-то неуловимо напоминала композиции Сальвадора Дали – неестественные и леденяще реальные.
   Окружившие дом отпрянули… как волки от овчарни – внутри которой неожиданно оказались непредусмотренные стаей псы-волкодавы…